Старая булгаковская Москва навестит Лондон

Или чем еще знаменит дом с Нехорошей квартирой?

9-го ноября в Pushkin House антрополог, преподаватель Московского Университета и сотрудник Музея М.А. Булгакова Дмитрий Опарин представит свою книгу «Большая Cадовая, 10. История московского дома, рассказанная её жителями». В преддверии встречи Дмитрий рассказал Афише Лондона о неожиданных находках в процессе исследования, необычных жителях знаменитого дома и меняющемся облике Москвы.

Исследование Булгаковского дома

Над исследованием булгаковского дома, за которое мне предложил взяться музей, я работал четыре года. Сначала я не очень хотел заниматься известными московскими «домами-звездами». Мне было важно для самого себя и других москвичей открывать дома малоизвестные, рассказывать их истории. Есть некоторый азарт в том, чтобы находить неизвестное. Но и в истории известных домов можно найти столько документов и воспоминаний, которые тоже будут открытием. О доме 10 на Большой Садовой я, конечно, кое-что знал, он не был для меня загадкой. Но мне очень понравилась возможность глубоко копнуть и в течение длительного времени заниматься локальной историей. В первую очередь, дом известен тем, что в нем жил Булгаков. Сюда же Булгаков поселил героев своих книг. О своих квартире и доме он написал несколько рассказов и стихотворений. Но все понимали, что история дома не ограничивается Булгаковым. И поэтому мы открыли интерактивную макет-экспозицию, посвященную истории дома вообще, а также запустили сайт. Набиралось все больше информации и мы поняли, что нужно делать книгу.

Неожиданные находки

Много совершенно неожиданных моментов открылось при исследовании. Это ведь непростой дом. Например, в нем находились  три художественные мастерские. Мы открыли одну из них, Петра Кончаловского, там сейчас идет реставрация. Это уникальное пространство, в котором Кончаловский работал на протяжении всей своей карьеры. А потом там же работал и его сын Михаил Петрович Кончаловский. Мы запускаем новый проект –  журнал истории этого дома, куда я буду складывать все свои небольшие находки.

Сейчас я в Париже – здесь есть дальние родственники одного из жителей дома по фамилии Катлама. Они проживали в этом доме, построили себе еще один на Красной Пресне, заказав его у того же самого архитектора, потом эмигрировали после революции. Они уже не говорят по-русски, но хорошо знают историю своей семьи.

В Париже живет известный фотограф Уильям Кляйн, который сделал одну из самых известный фотографий этого дома в 60-м году. Он и не думал, что это какой-то важный дом, просто щелкнул, проходя мимо. Но фотография  стала классической и одной из лучших в его серии, посвященной Москве. В его лаборатории нашли другие версии этого снимка, музей их хочет выкупить.

В Париже живет Оскар Рабин, художник нонконформист, один из самых известных советских и российских художников этого направления. Вот что я еще обнаружил: этот дом в 70-е годы был одним из центров советского нонконформистского искусства, где выставлялись крупные фигуры советского художественного андеграунда. Я нашел дочь той женщины, которая содержала тот художественный салон. Она дала мне отсканированный полароид, на котором изображен Оскар Рабин в 70-е годы и другие интересные фотографии. Мне очень нравится распутывать эту историю.

Как в одном доме отразилась история всего столетия

Этот дом был построен в самом начале XX века и в нем отразились все события последующих десятилетий.  Это доходный дом, который построил табачный фабрикант Илья Пигит в 1904 году. Его фабрика “Дукат” находилась на другой стороне Садового кольца. Сам он занимал часть третьего этажа, а остальные помещения сдавал внаем. Там жили обеспеченные москвичи – адвокаты, присяжные, актеры, фабриканты, врачи… После революции дом был национализирован, все квартиры уплотнились. И все это, как повседневность, так и выдающиеся события, отражается в доме: революция, национализация, коммунальный быт, репрессии 30-х годов, война, послевоенный быт….

Айседора Дункан познакомилась здесь с Есениным. Из этого дома Фанни Каплан вышла в 18-м году, чтобы стрелять в Ленина. В этом доме, помимо Булгакова, жили Кончаловский, Суриков, Рябушинский. Здесь бывал Маяковский. И менее известные, но тоже важные люди, жили здесь – основатели московского ТЮЗа, например. На самом деле, такую книгу можно написать о любом большом старом московском доходном доме начала XX века. Везде найдутся свои выдающиеся люди и истории.

мода картины

Истории жильцов

Этих историй очень много. Интересны, например, детские – большинство героев, с которыми я общался, были детьми, когда жили в этом доме. Есть, например, человек по имени Вячеслав Жигарев, живший в 19 квартире. Его семья проживала здесь с 10-х по 70-е года, когда они получили отдельную квартиру. Он рассказывал, что по соседству с домом стояла церковь. В 32-м году ее взорвали. После войны на месте церкви собирались строить какое-то министерство, выкопали яму. Она была залита водой и местные мальчишки катались там на плотах. А поскольку на этом месте раньше стоял храм и у каждого храма тогда был свой погост, при строительстве выкопали черепа и кости (в центре Москвы при раскопках всегда наткнешься на черепа). Так вот, эти мальчишки бегали на рынок с черепами и костями, где пытались их продать. Их оттуда, конечно, гоняли…

Люблю истории, которые рассказывал Михаил Николаевич Костаки, который провел в этом доме детство в 50-е годы. Он был сыном сотрудника Британского посольства и у него много уникальных для советского детства историй. Например, в Новый год у него появлялись игрушки из лондонского детского магазина. И даже сохранился каталог Харродс, откуда ему давали эти игрушки заказывать. Со всеми этими людьми, героями моей книги я поддерживаю отношения. Они приходят на выставки, презентации книг, встречаются в этом доме.

Москва и как она меняется

Мои любимые дома – двухэтажные дома, так называемые “нэпманские”, построенные в самом начале 20-х годов XX века. Это хорошие, богатые дома с индивидуальной планировкой квартир. Они есть на Петровском бульваре, в Скатертном переулке, на Малой Бронной. Я очень люблю московский конструктивизм. Люблю дома кирпичного стиля. Мне вообще очень нравится историческая рядовая застройка, я ее очень ценю. К сожалению, она не представляет никакого интереса для власти и разрушается, хотя это и есть лицо города.

галкин (6)

Исторический центр изменился, собственно, он каждые три года меняется кардинально. Я не стал бы прямо ругать то, что происходит в Москве. Кое-что делается очень хорошо, кое-что – очень плохо. Москва – очень разный город. Возможно, приезжая сюда впервые, этого разнообразия можно не заметить, потому что Москву нужно уметь читать. Для этого нужно знать и историю России, и искусство, и понимать социальные процессы. Тогда город тебе откроется. Большая проблема с Москвой, как и вообще со всей Россией, состоит в том, что мы не храним старое. Власть, мне кажется, судя по ее действиям, просто ненавидит наше наследие и историю. Более двух третей московского дореволюционного наследия уничтожено по разным причинам. Москва, которая почти не пострадала во время войны, стала напоминать крупный немецкий город, который был полностью разбомблен и где были уничтожены целые районы. Мы должны максимально бережно относиться к старой архитектуре, поддерживать ее. Но этого не происходит. Так относиться к своей истории может только безграмотная, ущербная власть. Важно понимать, что хранить нужно не только памятники или какие-то выдающиеся архитектурные сооружения, а все подряд. Потому что старое – лучше нового. Но это не значит, что не нужно строить новое. Я только за то, чтобы современная архитектура появлялась в городе. Но она должна быть именно современной,  отвечать запросам времени и новым тенденциям. Но и это далеко не всегда происходит в Москве. Часто вместо архитектуры современной у нас появляются копии старины, ее переосмысление. И это выглядит очень убого. Недавно какой-то кретин закрыл фасады на Маросейке чудовищным фахверком и сказал, что это как уголок Франции. Изменился исторический облик одной из ключевых московских улиц. Очень надеюсь, что он будет оштрафован и дом вернут к первоначальному облику. У русских плохой вкус. Очень у небольшого количества людей он есть, несмотря на то, что у нас великое искусство.

Сохранение наследия англичанами

Лондону удается свое культурное наследие сохранять, хотя город сильно пострадал во время войны от бомбардировок. В Англии в целом система сохранения наследия работает хорошо. Я не знаю ее досконально, но читал об этом и разговаривал с Клементайн Сессил. Она говорит, что в Англии все не так прекрасно, как кажется, но многим нравится National Trust и их работа с наследием. И одна из особенностей заключается в том, что англичане умеют сохранять руины. Например, здесь много руинированных храмов и их не достраивают. Эти руины сохраняют, консервируют, ведь они являются объектом культурного наследия. А вот если ты достроишь их, получится уже фейк. То, что сделано у нас в Царицыно – преступление!

Никому же не приходит в голову достраивать Парфенон или Колизей. Почему мы достраиваем Царицыно? У нас нет культуры работы с руинами – либо руина сейчас рухнет и все, либо мы из неё делаем конфетку и она перестает быть оригинальным сооружением. Пожалуй, единственный удачный пример – флигель “Руина” в Музее архитектуры на Воздвиженке. Вот она законсервирована именно так, как и должно быть, и это целое архитектурное приключение.

В Англии много зданий в стиле арт-деко, который я очень люблю, он какой-то совершенной удивительный, как, например, интерьеры в Eltham Palace. В остальном, конечно, мне нравится, что в Англии нет кондиционеров на домах, окна одинакового цвета, балконы никто не стеклит и так далее. Нет всего этого урбанистического хаоса, который свойственен постсоветскому пространству, за исключением, разве что, стран Прибалтики. Это пространство – тоже субъект многочисленных исследований. Но все-таки не очень хочется жить в вернакулярном городе. Хочется жить в более цивилизованном месте.

Встреча с Дмитрием Опариным пройдет в Pushkin House 9 ноября – подробнее тут

Подготовила Ольга Павлова

ЧТО ЕЩЕ ИНТЕРЕСНОГО НА САЙТЕ:

• Театральный Лондон: лучшие постановки в ноябре
• Щелкунчик: «У всякой легенды есть темная сторона»
• [Не]Простые люди: Ксения Беженар