Актриса Дарья Мороз: «Чехов заштампован… Мы ищем новое актерское существование»

5 ноября в Лондоне на сцене театра The Tabernacle состоится музыкально-поэтический спектакль «Уроки литературы».  Журнал Afisha.London встретился с участницей спектакля — актрисой Дарьей Мороз, чтобы поговорить о современном русском и британском театре, о том, почему она снимается в сериалах на ТНТ, как выживает в бешеном ритме востребованной артистки. И о предвкушении Лондона, конечно.

— Дарья, Ваш график, кажется, расписан на год вперед. Вы сейчас колоссально востребованы. Как вы поживаете последние полгода?

— Поживаю? Я скорее выживаю. Сейчас идут съемки второго сезона «Содержанок», в котором я задействована не только как артистка, но и в абсолютно новом для меня качестве — «креативный продюсер». Это очень интересно, но непросто, сжирает и силы, и время. Зато уже сейчас я могу сказать, что горжусь тем, что получается, то, что я вижу по собранному материалу — очень круто.
Помимо этого, я репетирую «Мастера и Маргариту», как артистка и как шоураннер проекта, — это большая чтецкая программа с актером Игорем Миркурбановым и известным пианистом Иваном Рудиным, у меня есть текущей репертуар в театре и еще я немного снимаюсь у папы в «Угрюм-реке». В ноябре мы с Оскарасом Коршуновасом приступим к «Чайке», и я начну репетировать Аркадину, на основной сцене Художественного театра. На самом деле последние несколько лет я живу в довольно напряженном ритме, но я сознательно взяла на себя эти новые обязательства и они, конечно, требуют полного переформатирования мозга, сознания, устройства своего графика.

— Вы недавно снялись в комедийном проекте ТНТ «Триада». Скажите, когда к Вам приходят с предложением сняться в таком проекте —, что заставляет вас согласиться?

— В первую очередь автор сценария — Даша Грацевич. Когда видишь сценарий Грацевич, можно практические сразу соглашаться, потому что она не просто сценарист, она и шоураннер и идеолог. Получая ее сценарий, ты точно знаешь, что там будут хорошие женские роли, блестящие диалоги, ироничный юмор, там будет та степень хорошей, правильной злости, которую мы все любим… И в конце концов, там будет очень большое сердце. Это определяющее.

— Вышел и правда очень хороший продукт, грамотный с точки зрения сценария и режиссуры.

— Да, вышел такой даже слишком интеллигентский продукт. Мы же понимаем, что у каждого канала, каждого продукта — свой зритель. Зритель канала ТНТ — это аудитория, которая в некотором смысле привыкла к простому юмору, такому, чтобы «поржать можно было». А у нас получилось то, что на мой взгляд, крайне редко получается в российском кинематогрофе — сочетание легкой комедии, лирической и при этом мелодраматической истории, — режиссер Дима Дьяченко великолепно выдержал эту тонкую межжанровую грань. Я сама смотрю фильм с огромным удовольствием и не устаю повторять «Господи! Какое счастье! Какое классное кино мы сделали!»

— Как часто вы сами бываете зрителем, не только кино, но и театра? Что нравится лично вам?

Я стараюсь смотреть и балет, и оперу, и все спектакли, которые становятся знаковыми. Не могу сказать, что понимаю и принимаю всех наших «больших режиссеров» просто потому, что их язык, возможно, мне не так близок. Но даже если я чего-то не принимаю, у меня никогда нет негатива — я очень благодарный зритель.
Какой театр мне близок? Конечно же все то, что делает Костя Богомолов, с которым мы проработали много лет. Это тот театр, который мне безумно интересен, причем не из-за своей эпатажности, а из-за глубины. А также это Черняков, это Григорян, это Роберт Уилсон. Я очень уважаю Анатолия Васильева, например его спектакль «Старик и море» с Аллой Демидовой, я видела два года назад, а впечатление не отпускает до сих пор. Спектакли Някрошюса невозможно забыть, — его «Отелло» это впечатление на всю жизнь.

— Вы работали с Робертом Уилсоном на «Сказках Пушкина», до этого Вы наверняка смотрели спектакли Уилсона?

— Конечно. Сначала я смотрела их в Интернете, уже потом это случилось вживую… Кстати, я до сих пор сожалею, что так и не попала на его «Сонеты Шекспира», в тот момент, когда я собралась, спектакль сняли. Вообще работа над «Сказками Пушкина» была безумно интересной, у нас с Бобом (Робертом Уилсоном) случился супер-контакт, супер-любовь, полное ощущение взаимопонимания и чувствования друг друга, тем более, что я свободно говорю на языке. Сначала он утвердил меня на одну роль, а после первого этапа репетиций отдал мне еще две огромные роли — это была осуществлённая мечта.
Мне приходилось даже подрабатывать переводчиком на репетициях, потому что Бобу были важны все смысловые нюансы, он хотел, чтобы артисты точно выполняли его задачи. Надо сказать, что когда-то я работала с Тадаши Судзуки, была у него на большом театральном тренинге в Японии, это было очень странно, но очень эффективно. Думаю, что если бы я с Судзуки когда-то не поработала, то вряд ли смогла бы настолько эффективно работать с Уилсоном. Тем более театр Уилсона — эдакая смесь кабуки с балетом, там очень много из японского театра, сгусточная энергия, которая очень минималистична визуально и очень сконцентрирована изнутри. Он как бы пишет артистами картины, здесь даже движение пальца имеет значение. Однажды Уилсон показывал мне свою личную актерскую сценическую партитуру и это была партитура пауз … Огромный блокнот, где текст-пауза-текст и снова пауза, и все паузы разной длины. Это сложно для наших артистов — встраиваться в эту систему и долго в ней существовать, соблюдать эту четкость, которую нельзя нарушать. Но, тем не менее, спектакль «Сказки Пушкина» идет до сих пор, и он прекрасен.

— Кейдж от театра. Обычно британский театр представители русскоязычного театра не очень жалуют, характеризуя как слишком традиционный… А все, что на стыке современного танца, что-то более фринджевое, уже никто не успевает искать…

— Да, все верно. Думаю, первая причина — это вопрос языка. У меня был опыт, когда мы делали большую чтецкую программу «Ромео и Джульетта» с оркестром и я половину монологов Джульетты читала в оригинале. И это такой момент, когда мелодика самого языка как бы ставит тебя на котурны произнесения этого текста. Конечно же, в каждом театре существуют свои штампы. В русском театре играют Чехова, а Чехов уже настолько заштампован, что как только ты читаешь Чехова, сразу хочется разговаривать чеховским текстом с фиоритурами. Это именно то, с чем мы боролись у Богомолова в «Трех сестрах» — мы репетировали 9 месяцев только для того, чтобы сбить штампы чеховского текста русского театра, мы искали современное звучание, очень простое. Зрители приходят на спектакль и говорят, что сначала такая трактовка их раздражала, но потом они внезапно начинают слышать чеховский текст! Так же, я думаю, и в английском театре, существует определенный набор штампов. Но английские артисты прекрасны! В них есть эта очень глубокая школа — разбор текста, работа над ролью.

колмановский

— Недавно был эксперимент в театре Глобус, когда была сформирована труппа из 12 человек, и роли отдавались вне зависимости от пола, возраста и так далее. Был сыгран очень любопытный «Гамлет» и «Как вам это понравится», хотя подача текста и в целом подход были весьма традиционны.

— Мы осуществили эту концепцию в «Короле Лире», который идет в Петербурге, — весьма жесткие бабы рулят миром, потому что мужики пассивны и мягкотелы. Понимаете, сейчас очень изменилось представление о гендерности, особенно у молодого поколения. Часто любовь не зависит от пола, она может быть замешана не только на сексе, но и на общении, на том, что человек тебе близок. Вопрос гендерности сейчас полностью поменял свой ракурс.

— Если мы говорим обо всех сломах и устоях, очень хочется вас расспросить об участие в прошлогоднем «Ай Фак» Константина Богомолова (прим. редакции: «Ай Фак» трагедия. Спектакль Константина Богомолова и Мастерской Брусникина по мотивам романа Виктора Пелевина iPhuck 10). Это ведь очень масштабный проект сайт-специфик театра, сложно вообще отнести его к какому-то жанру.

— Да, это отдельный вид театра и такого театра в России больше не существует. Это было настолько круто, что очень жалко, что быстро закончилось. Но, наверное, такие проекты должны быстро заканчиваться, чтобы оставаться в истории. В тот момент Костя мыслил категориями анти-театра, он рушил понятия театра и создавал нечто совершенно другое — и «Ай Фак» был некоей квинтэссенцией этого. Артистам было безумно сложно — пространство было не театральным, невозможно было «настроиться на зал» и каждый раз, перемещаясь из зоны в зону мы должны были заново выстраивать диалог со зрителем. Мы должны были выделять энергию из себя, из собственного партнера, которого при этом ты только слышишь, но не видишь. Это, конечно, было очень странно и очень сложно на первых порах. И для зрителя, это тоже было такое необычное впечатление, непонимание, как со спектаклем взаимодействовать. И вообще, спектакль ли это, перформанс ли. На мой взгляд это было такое высказывание о современном искусстве — совершенно непередаваемый опыт. Мне кажется, после «Ай Фак» я вообще перестала бояться зала, перестала бояться больших монологов, я перестала чувствовать границу, бояться зрительской стены. Это такой театр, в котором артист — это и есть всё происходящее. Я не знаю, появится ли еще когда-нибудь такой спектакль. Многие восприняли его как эпатаж, как провокацию. Но на мой вкус это была высокоинтеллектуальная история. Очень на вырост для зрителя.

— А сейчас вы ищете что-то похожее, новый эксперимент? Ваша коллега, Роза Хайруллина, уже год работает с молодым режиссером Васей Березиным, создавая фактически свой новый, особый вид театра, в которым им обоим интересно и комфортно существовать, есть плацдарм для творчества. Вы сейчас тоже ищите свой какой-то особый формат?

— Знаете, вы абсолютно правы в том, что театр — это, по сути, такие сложные сочетания: режиссера и его идеи, режиссера и артистов, которые готовы пойти за его идеей. Идея может совпадать или не совпадать с миром артиста и тут возникает вопрос о том, насколько артист открыт для того, чтобы пойти с режиссером в его безумие.
Например, когда мы обсуждали «Чайку» с Коршуновасом, он сказал, что хочет полностью поменять ракурс, он видит такую абсолютно современную героиню — и мне стало очень интересно. Сейчас на репетициях мне хочется порыться в себе и попробовать ответить на те вопросы, которые ставит перед артистом Чехов, но ответы должны предстать в абсолютно новом ракурсе. Вообще получить Аркадину в 36 лет на сцене Художественного театра — это большая удача, ведь мы привыкли что Аркадина значительно старше.

Буду с вами честна, меня уже довольно сложно удивить, я давно в профессии, и я много с кем работала и в кино, и в театре, предложить мне сейчас что-то такое, чтобы я сказала — «Уау! Это бомба! Я вообще не понимаю, как это сделать, но я это сделаю!», — задача нелегкая. Говоря современным языком, я довольно прокаченная артистка. Но я тот артист, который открыт для режиссера, и если он талантлив, — то я готова идти.

— Вы везете в Лондон не совсем классический материал, — проект «Уроки литературы». Чем этот проект вас зацепил?

— Как с «Триадой» — цепляет автор. Здесь это режиссер, Феликс Михайлов, с которым мы знакомы давно, а года полтора назад стали тесно работать вместе. Мы много обсуждали концепцию универсальности артиста, а для меня это абсолютно новое и желанное направление. Яркий пример — Любовь Орлова или американские артисты, работающие на Бродвее, — уровень их профессионализма просто невероятный. Такой артист одинаково успешен и в драме, и в комедии, и в мюзикле, — умеет двигаться, петь, танцевать, и при этом может блестяще сыграть драматический монолог.
Феликс предложил мне такую историю в «Портфолио» — там есть и танцевальные куски, там мы поем Марлен Дитрих, там есть монологи Мейерхольда, там будет кусок, связанный с Любовью Орловой… Поработав вместе, мы поняли, что говорим на одном языке и у нас организовался творческий тандем и, как мне кажется, хорошая дружба.
Потом Феликс предложил мне историю, связанную с поэзией. А поэзия, это ведь в каком-то смысле квинтэссенция театра, и не так много артистов, которые могли бы грамотно существовать в поэтическом тексте. Это совершенно определённый навык, определенная энергия. Наш спектакль «Уроки литературы» — это такой концентрированный театр, замешанный на поэзии серебряного века, — там будут и вокальные куски, и наложение поэзии на музыку. Это очень красиво и атмосферно. Ну и конечно же это такая очень интеллигентная история, немного даже высоколобая. Потому что все авторы поэзии серебряного века — это люди определенной культуры, высочайших моральных устремлений, а в наши дурацкие времена все это действительно важно.

— Основная идея сконцентрирована на вот этой сложности существования актера в поэтическом материале, или же в культурном срезе?

— Феликс, хорошо зная всех актеров проекта, в подборе материала постарался найти такие стихотворные отрывки, которые бы очень глубоко в нас проникали, которые бы нас глубоко трогали. Постарался сделать так, чтобы для каждого артиста его текст был очень личным, чтобы все эти слова, сказанные так давно, были актуальны здесь и сейчас. Безусловно, это личное и делает проект таким современным и актуальным, я думаю зрителю это будет действительно интересно.

Дарья Мороз и Сабина Ахмедова, актрисы спектакля “Уроки литературы”

— Лондонский зритель всегда с огромным интересом относится к любым привозным постановкам из России, и я абсолютно уверена, что коннект случится, потому что принимают всегда с любовью. А что вы сами хотите увидеть в Лондоне?

— Я очень жду приезда в Лондон. Беру с собой дочь, хочу сводить ее в Гайд-парк, показать Биг Бен, знаковые места. Если говорить про меня, то я бы хотела посмотреть, так называемую, хипстерскую жизнь, современный Лондон, очень любопытный и живой. Сохо…

— Шордич, Брик Лейн?

— Да, тот Лондон, который был бы живым. Ну и мне бы хотелось, наверное, поделиться с дочерью воспоминаниями моего детства — в мой первый приезд в Лондон мне было семь. Помню, что тогда я впервые посмотрела диснеевскую «Русалочку» на видике с кассетами, а в доме, где мы жили, на столе всегда стояла большая тарелка с фруктами, что для Москвы того времени было совершенно сказочной историей. Здесь же, в Лондоне, мне подарили первую «Барби» на Рождество. Еще помню марширующих солдатиков, гвардейцев Королевы.
В детстве у меня было два любимых мультика — The Snowman и Big Friendly Giant. Последний, до сих пор, один из моих любимых мультфильмов — с этими волшебными панорамами города и совершенно особой атмосферой. Это такое моё очень ностальгическое воспоминание о Лондоне и мне очень хочется в определенном смысле снова попасть в город своего детства.

Беседовала Зоя Рутер

Редакция благодарит за помощь в подготовке интервью Анастасию Куберскую

Фотографии из личного архива. На обложке фрагмент фото Анны Шмитко

• Музыкально-поэтический спектакль “Уроки литературы”
• 5 ноября 2019 г., начало в 19-00
• Заказ билетов