Разговор: Ксения Раппопорт “Не уверена, что стала умнее и подготовленнее”

Накануне приезда в Великобританию Афиша Лондона взяла эксклюзивное интервью у  актрисы

В мае в Лондоне пройдут гастроли одного из главных российских театров – Малого драматического из Санкт-Петербурга (Театра Европы). Привезут сразу два спектакля – оба в постановке Льва Додина – «Жизнь и Судьба» по Гроссману и «Дядя Ваня» по Чехову. Кроме того, в рамках нового проекта M.ART, популяризирующего новое российское искусство, 9 мая состоится премьера уникального музыкального спектакля по рассказу Бунина «Неизвестный друг».

Исполнительница главных ролей в «Дяде Ване» и «Неизвестном друге», звезда сцены и киноэкрана, Народная артистка России Ксения Раппопорт навестит Лондон с гастролями впервые за последние восемь лет. Афише Лондона повезло поговорить с Ксенией о долгоиграющей постановке Чехова, ее родном Петербурге и том, как все успеть.

– Когда Вы впервые вышли на театральные подмостки и помните ли свои ощущения в связи с этим?

– Кажется, это было в детстве на прогоне выпускного студенческого спектакля Иосифа Кацмана. Это был спектакль о войне, нужны были дети. Не вспомню, сколько мне было лет. Но помню, что было довольно страшно все это представлять. Помню запах старых костюмов, которые нам выдали, пальто, платков. Помню замечательных артистов – студентов-выпускников Кацмана. Они конечно, тогда казались мне очень взрослыми. Помню воодушевленного нервного великого Кацмана. Себя саму не очень помню.

– Вы играли в «Дяде Ване» еще в студенческие годы, спектаклю МДТ уже 15 лет. Поменялось ли за годы работы с пьесой Ваше прочтение, представление о ней?

– Конечно. Если сравнивать студенческий спектакль и спектакль МДТ, то они совсем про разное. Чехов – это бездонный материал, в котором можно бесконечно находить какие-то тонкости и повороты. Он звучит по-разному в разные годы, эпохи. Меняешься ты, мир, ситуация в стране. Это все находит там отголоски. Поэтому его нескучно играть даже 15 лет подряд. Кроме того, у нас меняются артисты. Астрова раньше играл Петр Семак, теперь играет Игорь Черневич. И это тоже совершенно другой спектакль теперь.

– Помимо «Дяди Вани», Вы приезжаете в Лондон с довольно необычным музыкальным спектаклем «Неизвестный друг» по самому короткому рассказу Ивана Бунина. Как пришла идея поставить этот рассказ Бунина?

– Когда-то мы с нашим педагогом по речи Валерием Николаевичем Галендеевым, который работает в МДТ уже много лет, думали поставить спектакль по Бунину, и частью материала был «Неизвестный друг». Рассказ «Неизвестный друг» появился в 1920-ых годах в результате переписки Ивана Алексеевича с его поклонницей из Дублина, с которой он никогда не встречался. Тогда спектакль по разным причинам не сложился, но работа осталась, и очень хотелось ее реализовать. В какой-то момент мы с Полиной Осетинской сидя у меня на кухне думали, что бы такое вместе сделать, и мне пришла идея вернуться к «Неизвестному другу». Это спектакль о душе, которой всегда мало существующей реальности и всегда хочется каких-то выдуманных, созданных искусственно миров – только там она полностью реализуется.

– А Вам хватает реальности?

– Нет, конечно, иначе бы я не занималась этой профессией.

– Вы часто бываете в Лондоне?

– К сожалению, очень редко. В последний раз лет пять назад, 8-10 лет назад – с гастролями. Мне очень нравится этот город, я очень рада, что мы проведем сейчас там какое-то время.

– Чувствуете разницу, когда играете спектакли дома и за границей?

– Да, люди реагируют совершенно по-разному, иногда считывают совсем другие смыслы. Вот такая например деталь. В начале спектакля Дядя Ваня няня предлагает Астрову выпить водки, на что тот отвечает: «Нет. Я не каждый день водку пью». В России никакой реакции на эту реплику не бывает. В Англии люди хохотали, для них это шутка. А для нас абсолютно нормальное заявление. Суровая правда жизни. Кроме того, слышно, сколько в зале русскоговорящей публики, а сколько англоговорящей – потому что кто-то реагирует непосредственно на реплику, а кто-то ещё читает перевод. А «Вишневый сад», например, нигде так не воспринимали, как в Париже. С такой полнотой и болью. Просто потрясающе.

– Почему, как Вы думаете?

– Не знаю, может, из-за большой волны русской эмиграции в свое время. Хотя, в зале по большей части были французы. Видимо, им это близко, они это чувствуют, и ту, и другую правду слышат. А в Америке совершенно по-другому. Для них продажа и вырубка сада – это внятное бизнес-решение. А все переживания на эту тему – какая-то чушь собачья. Парижане же за сад очень переживали.

– У Вас большой опыт работы в итальянском кино – как Вы впервые там оказались?

– Это произошло случайно и неожиданно. Режиссер Джузеппе Торнаторе искал главную героиню для своего фильма «Незнакомка». Это должна была быть не итальянка. Он долго искал – по разным странам, городам и весям. И в какой-то момент наткнулся на меня. Я не знала, что у этой истории будет продолжение, не предполагала тогда. К тому же, не говорила на итальянском и совсем не была к этому готова. Хотя, в то же время, наверное, была – в силу своего авантюризма. Я была уверена, что мы общаемся первый и последний раз. Мне хотелось с этим гениальным человеком говорить, глядя ему в глаза – через переводчика всегда получается словно через полиэтилен. Поэтому я притворилась, что знаю итальянский, сказала, что мне не нужен переводчик. Позвонила подруге, которая знает итальянский, спросила у нее какие-то там пять слов. Ими и орудовала.

– С кем из режиссеров Вам комфортнее всего было работать?

– Вы знаете, комфорт, применительно к творческому процессу, иногда и конфликт. Из конфликта может появиться комфорт, потому что в конфликте, в диалоге часто рождаются какие-то интересные ценные вещи. Напротив, ситуация, когда все спокойны, довольны и что ни дубль, то счастье, может быть гораздо более дискомфортной ситуацией. Хотя, конечно, не всегда одно свидетельствует о другом. Главное – это общее понимание того, что мы делаем и зачем. Я никогда не конфликтую без предложений. Всегда что-то предлагаю, и дальше мы пытаемся доказать делом и дублем, кто прав. Потом на монтаже иногда оказывается, что одно было ошибкой, а другое предположение было верным.

– Есть какие-то молодые режиссеры (и в театре, и в кино), за которыми Вам особенно интересно следить?

– Ой, это бесконечный список. Начну перечислять, и обязательно кого-нибудь не вспомню. Мне безумно интересно все, что происходит в Гоголь-центре. Это очень живое, бьющееся, пульсирующее место, где собрались замечательные люди. В Пушкинском театре прекрасные происходят вещи, в Театре Наций, у нас в МДТ тоже замечательные молодые артисты.

– Вы много путешествуете. Где Вы чувствуете себя дома?

– Там, где мои дети. У нас достаточно цыганская кочевая жизнь. Но Петербург для меня родное место, конечно.

– Как он, по-Вашему, изменился с тех пор, как Вы были маленькой?

– Колоссально. За последние годы особенно. Печально наблюдать за тем, что происходит с этой гениальной архитектурой. В какой-то момент казалось, что все это обещало быть совсем другим. Но за редкими исключениями, как например, Новая Голландия, все ветшает и пустеет. Городу словно не хватает воздуха.

– И в сфере культуры тоже?

– Тоже. До Питера не доезжает большая часть того, что привозят в Москву. Выставки, концерты, спектакли, фестивали. Конечно, что-то своё здесь делается, происходит, но масштаб, мне кажется, должен быть другим.

– Как Вам удается успевать все то невероятное количество всего, что Вы успеваете?

– Мне иногда кажется, что я вообще ничего не успеваю из того, что хотела бы успеть. А с другой стороны, я понимаю, – посмотришь, и вроде бы много. Все равно это, скажем, половина того, что мне хочется успевать.

– А если бы Вам не нужно было никуда спешить, как бы выглядел ваш идеальный день?

– Не знаю… Наверняка, я бы провела его с детьми. Мы бы долго просыпались, вместе готовили завтрак, завтракали, болтали, смеялись. Потом пошли бы гулять. Было бы здорово, если бы это было, например, в Лондоне – мы бы пошли в один из парков, которые там просто фантастические, до сих пор их вспоминаю.

– Вы рады, что Ваша старшая дочь Аглая пошла по Вашим стопам и выбрала ту же профессию?

– Я рада, что она рада. Я вижу, что это доставляет ей удовольствие, она отдается сполна и получает отдачу. Прекрасно, когда человек находит себе правильное применение. Она видела и знала изнутри, что актерство совсем не так легко и безоблачно, как многим кажется со стороны. Что эта профессия требует серьезного включения и отдачи. Так что Аглая знает, во что влипла…

– Вы даете ей профессиональные советы?

– Сама я не лезу, но, когда она меня о чем-то спрашивает, всегда стараюсь помочь.

– Разница между Вашими дочерями – 17 лет. Наверняка, это два разных опыта воспитания детей – когда тебе 20 и когда 40?

– Да, это просто два разных человека – я в 20 и я сейчас. Не уверена, что стала умнее и подготовленнее. Я не владею педагогическим даром. Я люблю их – и это то что я могу дать.

– Помимо кино и театра, Вы занимаетесь благотворительностью. Расскажите об этих проектах, пожалуйста.

– В Лондоне наш спектакль «Неизвестный друг» будет представлен новым некоммерческим проектом M.ART в сотрудничестве с фондом Gift of Life (сестринская организация российского фонда “Подари жизнь”). Все средства, собранные от продажи специальных билетов, с благотворительным приемом будут отправлены на оплату лечения онкологических заболеваний подопечных фонда Gift of Life. И мы с Полиной Осетинской очень рады такой возможности помочь этому замечательному фонду.

И вот уже 7 лет моя жизнь связана с фондом «Дети-бабочки», где я являюсь попечителем. Мы занимаемся очень редким и тяжелым заболеванием, который называется буллезный эпидермолиз. Причина – поломка гена, который соединяет верхний и средний слои кожи, кожа становится невероятно хрупкой и ранимой. Дети с таким диагнозом иногда рождаются уже частично без кожи. И дальнейшее их существование – это ежедневная боль, перевязки, борьба за каждый сантиметр кожи. Семь лет назад мы столкнулись с тем, что эти люди находятся в кромешной изоляции – не было ни врачей, ни диагностики. На сегодняшний день ситуация очень изменилась. Мы занимаемся обучением врачей – они появились не только в Питере и в Москве, но и в регионах. Удалось открыть специализированное отделение в НЦЗД Москвы, куда наших детей можно госпитализировать. Кроме того, мы занимаемся генетической диагностикой и собираемся участвовать во всех разработках, которые возможны, чтобы это заболевание стало излечимым.

Ольга Павлова, Маргарита Багрова

Увидеть и насладиться талантом Ксении Раппопорт можно в двух спектаклях:

9 мая “Неизвестный друг” – последние билеты тут

15-17 мая “Дядя Ваня” (гастроли МДТ) – билеты тут

мода картины