Ирина Антонова: вхождение в искусство требует работы и усилий

Масштаб личности этой уникальной женщины трудно переоценить: именно Ирина Александровна Антонова стала проводником в мир недоступного, а иногда и запрещённого искусства для миллионов людей в России. Антонова возглавляла Государственный музей изобразительных искусств имени Пушкина с 1961 по 2013 гг., затем став его президентом. Антонова бесспорно является одним из важнейших деятелей искусства СССР и впоследствии России, а её вклад в музейное дело страны бесценен. Сегодня в память об Антоновой наша редакция Afisha.London вспоминает беседу с Ириной Александровной, которая состоялась два года назад во время её визита в Лондон. 

В 1974 году Ирина Александровна настояла на том, чтобы из запасников были выставлены на обозрение картины западноевропейских художников, пролежавшие в безвестности десятки лет. Благодаря ей им были отведены отреставрированные залы на втором этаже Пушкинского музея. Также Антонова первой решилась показать жителям СССР полотна иностранных художников: Леже, Матисса, Пикассо. Результатом переговоров, которые блестяще провела Ирина Александровна, стало то, что нью-йоркский «Метрополитен» и другие музеи предоставили великие полотна жителям Советского Союза на обозрение. В том же году в ГМИИ привезли «Джоконду». Люди дежурили на подступах к музею, стремясь хоть на несколько мгновений увидеть улыбку Моны Лизы. Чтобы найти гигантскую многомиллионную страховую сумму для организации этой экспозиции, Антоновой пришлось проявить небывалую настойчивость.

За полувековую карьеру на посту директора музея Антонова организовала сотни выставок. Некоторые из них вошли в историю музейного дела, став ориентиром для профессионалов и любителей искусства. Из всех российских музеев ГМИИ стал первым, рискнувшим рассмотреть современный дизайн в рамках классического искусства. В 2007 году в его стенах открылась выставка «Шанель. По законам искусства». Эксперимент был признан настолько удачным, что за ним последовала выставка, посвящённая ещё одному гениальному модельеру – Кристиану Диору. Настоящим блокбастером в новейшей истории музея стал проект «Пикассо», состоявшийся в 2010 году. За три месяца выставку посетили более 236 тысяч зрителей.

О смене мировоззрений

— За время своей впечатляющей карьеры Вы повстречали множество интересных людей. Менялись эпохи, госсекретари сменялись президентами, а менялось ли Ваше мировоззрение? Менялись ли Вы сами?

— Развитие мировоззрения – это нормальный путь любого человека. Он зависит от многих факторов, даже от генетически заложенных в нас вещей. Но есть люди, которые его меняют, не развивая – вчера были верующие, сегодня неверующие. Я конечно имею ввиду тех, кто относится к этому серьёзно, а не только потому, что это сегодня модно, как я это наблюдала в определённые годы: вдруг стало обязательно показать как на груди (желательно было показать ещё и часть груди) болтается крестик. Ужасно, такая профанация… так вот мало ли как воспринимаются новые веяния. 

О современном искусстве и роли художника в современном обществе

Уже в 1992 году в стенах музея состоялась выставка «Йозеф Бойс. Внутренняя Монголия». Сам факт появления Бойса в Пушкинском задолго до основания проекта «ХХ-ХХI» в Главном Штабе Эрмитажа говорит о многом: Антонова одной из первых распахнула двери классического музея для современного искусства.

— Может ли художник влиять на мир: экономику страны, политику, дизайн города, цивилизацию?

— Мне очень жалко сегодня современного художника. И знаете почему? Им очень трудно… им никогда не было так трудно как сейчас, вот в такие периоды, времена кардинальных переломов, когда время распалось на 500 разных направлений. Но дело даже не в количестве направлений, а в том, что сейчас объективно очень трудно найти свой путь. Потому что огромный вал начался с развитием фотографии, кинематографа, всех возможных форм и модуляций изобразительной системы, всего что, так сказать, навалилось с телевизором и интернетом. И в этом очень трудно действовать параллельно, понимаете? Сложно быть художником и понимать, что это существует рядом, ведь многое становится бессмысленным. А когда художник этого не понимает, то его очень жалко.

Одним словом, очень трудно художнику сейчас. Так трудно как никогда раньше. Посмотрите, как вымыты разные формы, жанры искусства. Они вымыты новой реальностью и больше никому не нужны после появления механических форм контакта с миром и его воспроизведения в той или иной форме. И это очень непросто, очень.

Тем не менее, я верю, что в будущем искусство будет продолжаться, и я понимаю условия в которых действует современный художник. И я очень ценю и находки, и всякого рода ракурсы, которые возникают. Надо быть к ним очень внимательными. Вот посмотрите, как однообразно делаются выставки. Либо это выставки одного типа, либо другого. Речь даже не о том, хуже или лучше. Вопрос в том, есть ли искусствo? Искусствo это или нет?

Мы ищем дальнейший путь. Это как маньеристы после Высокого Возрождения. Вот висит портрет Понтормо и портрет Тициана. И надо понять, куда ведёт один и куда другой. Вот и всё. Сейчас это не делается, сейчас узкая прагматическая заинтересованность. Обратите внимание на отсутствие критики – ни в ту, ни в другую сторону. Она уже больше не нужна. Это уже не так важно. А это важно.

О развитии музейного дела

— Как Вы считаете, в каком направлении должны развиваться музеи сегодня? Вы считаете правильным поворот организации музейного дела в сторону настроения зрителя, зависимости от посещаемости и продажи билетов или это, наоборот, тревожный фактор?

— Музеи сейчас очень заинтересованы в зрителе, и вся работа ориентирована на зрителя, в любом музее, зритель – главный герой. Cейчас проходит много замечательных выставок, и если новые технологии помогают достучаться до современного человека, соединить его с заданной темой, то почему нет?

Кто-то проскочит мимо, но кого-то обязательно заденет.  Мало только один раз подойти и посмотреть, так не получится.  Надо увидеть картину изнутри, понять взаимоотношения частей. Вхождение в искусство требует от нас работы, усилий, по-другому не получится, понимаете. И если все эти новые современные изобретения помогают соединить зрителя с искусством, помогают ему в поиске, то они должны быть.

В то же время я не сказала бы что выставки последнего времени стали более популярны. Возьмите хотя бы «Париж-Москва» – той популярности до сих пор нет… (Прим. ред. – Имеется ввиду выставка «Париж-Москва» 1981 года, ставшая глотком свободы на территории советского пространства: люди шли не столько на французское, сколько на русское искусство, которое они никогда не видели – Малевича, Кандинского, Шагала). 

О музейном дизайне

— Ещё лет 20 назад мы не знали, что существует музейный дизайн, а сегодня роль дизайнера-архитектора и его взаимодействие с куратором и директором музея становится все более заметной. Современные музеи требуют от дизайнера новых технологий хай-тек. Нужно ли это в классическом музее?

— Вы понимаете, если художник пуст, то ему на выставке никакие вспомогательные средства и «костыли» в виде дизайна не помогут. Какие бы сложные изобретения вы не построили, они не смогут помочь. Как соединить с пустотой?  А можно, наоборот, прийти в мастерскую, где нет никакого дизайна, и увидеть художника, который обладает своим творческим и эстетическим осознанием мира.  Прийти и увидеть то, что и называется искусством…

Смотрите ретроспективный ролик об Ирине Антоновой: