«Потерпевший» по произведению Шендеровича

Спектакль раскрывает тему эмиграции и адаптации. Рекомендуем всем, кто за бугром

Капитан Очевидность сообщает: лето закончилось. Этот факт вызывает совершенно разные эмоции, но есть в нем и бесспорные плюсы. Лондон находится на пороге нового культурного сезона: выставки, театральные постановки, премьеры. Одно из самых ожидаемых событий сентября – спектакль «Потерпевший» режиссера Константина Каменского, посвященный «всем уехавшим и оставшимся».

Афиша Лондона встретилась с Константином и продюсером проекта Ириной Иоаннесян, чтобы поговорить о том, что такое эмиграция тогда и сейчас, и в какой мере эта проблема касается каждого из нас.

«Люди друг для друга – марсиане абсолютные»

Спектакль основан на пьесе Виктора Шендеровича «Потерпевший Гольдинер». Почему захотелось именно с этим произведением поработать?

Ирина Иоаннесян (И.И.)  – Для меня там очень много всего… Во-первых, потому что это Виктор Шендерович. Во-вторых, тема пьесы – эмиграция – и мне, и Косте близка. Такой опыт есть, и мы оба в той или иной степени его прочувствовали. Не совсем, как Гольдинер, конечно, в силу возраста. Но я на это смотрю и понимаю, что мои родители могли все видеть именно так. Это больше гораздо про внутреннюю эмиграцию, когда человек с внешним миром слабо контактирует, этот мир для него – Марс.

Константин Каменский (К.К.) – Я узнавал в этом произведении все! Я уехал из России одновременно с очень многими моими друзьями. Их дети росли здесь, у меня на глазах. Когда мы встречаемся, часто возвращаемся к одним и тем же темам: говорят ли дети на русском языке, как они чувствуют себя в школе, какие у них отношения с родителями, бабушками-дедушками, которые приезжают или уже переехали. Это то, что больше всего волнует людей моего поколения, которые уезжали сознательно, увозили детей,- то, насколько осуществляется эта связь. Я знаю, что во многих местах не так. Там поощряется то, что дети вылетают из гнезда, становятся местными.

И.И. – Мне кажется, в Лондоне в целом это как раз поощряется. Здесь нет условного гетто, забора, который, как в Америке, отгораживает Брайтон Бич от остального мира. Здесь ты сосуществуешь вместе со всеми, просто у тебя есть какой-то свой русский круг.

Но ведь у людей, которые уезжали, как Гольдинер, во времена Советского Союза и у тех, кто переезжает сейчас, совершенно разные проблемы. Одно дело – взять чемодан и уехать в никуда. Другое – знать и понимать все заранее, иметь возможность общаться с родными и друзьями по скайпу, вотсапу, фейсбуку.

И.И. – Я считаю, здесь принципиально не то, была ли это эмиграция первой, второй или третьей волны. Важнее намного, в каком возрасте человек переехал. Человек пожилого возраста, скажем, после 70, приезжает в некую ракушку или пытается ее вокруг себя создать. Эти люди, как правило, держатся за русские каналы, за русский язык – это их прошлое, в котором они корнями проросли.

песочные сказки алена войнова afisha.london

То есть они «геттоизируются»?

И.И. Да, живут в таком своем маленьком гетто. И Интернет им все это подарил: они висят на скайпе со своими друзьями, они из своей квартиры «ходят в Лондон». А вот привези ребенка 2-3 лет и через какое-то время говорить и писать на новом языке ему будет значительно проще, чем на родном.

К.К. – Это как раз и приводит к еще большему разрыву между поколениями. Представьте, что переезжает вся семья, включая бабушек и дедушек. Дети и внуки будут использовать информационное поле для того, чтобы стать как можно более своими. И они очень быстро становятся здесь своими, на абсолютно другой волне существуют с бабушками/дедушками, которые приехали вместе с ними, разрыв становится просто драматическим.

И.И. – А представьте, вот переехал молодой человек (20-40 лет), перевез своих родителей, а сам, например, связал свою жизнь с кем-то местным, появились дети. И вот эти дедушки-бабушки для них, они вообще кто?

К.К. – Наш спектакль он как раз об этом. О том, что эти люди друг для друга- марсиане абсолютные. Это история о человеке, в позднем возрасте оторвавшемся от того, чем он жил. Он всю жизнь прожил в стране, которой больше не существует. Ради детей он оказывается в Америке, но все равно теряет с ними связь. Для чего он жил? Получается, его род прервался? Ведь его дети и внуки, все, кто придут после него, они уже совершенно другие. И вот это, конечно, трагедия.

Получается, тема – не только эмиграция, но и вечное – «отцы и дети»?

И.И. – да, лучшее в «Гольдинере» – это столкновение миров двух главных героев.

Миссис Уотсон, которую привезли в Америку в двухлетнем возрасте – это тоже очень интересная история. Она выросла в Америке, а ночевать каждый день возвращалась в дом, где был маленький русский мир, где были совершенно русские родители, которые в Америку «не перешли». Столкновение вот этих двух миров: девочка, которая «приходила ночевать в Россию» и человек, живущий «в России посреди Америки».

«Вот это у меня прямо как у Гольдинера!»

У вас уже не первый совместный опыт работы?

И.И. – У нас был совместный спектакль «Свадебный танец», который вышел в феврале этого года. Мы отлично сработались, поняли, что нам друг с другом комфортно. Еще «Свадебный танец» не вышел, а мы с Костей уже были увлечены идеей «Потерпевшего» – рисовали, детали проговаривали.

Мы долго размышляли о том, кого видим в роли Гольдинера, и решили, что хотим задействовать человека, который знает, что такое эмиграция. В этом отношении наш Олег Сидорчик (исполнитель роли Гольдинера) идеально подходит. Он даже на репетициях время от времени произносит: «ой, вот это у меня прямо, как у Гольдинера!». Олег моложе книжного персонажа, но очень многие вещи ему, как человеку, понятны.

К.К. – поэтому эта тема у Олега тоже выстрелила очень сильно: когда мы дали ему прочитать пьесу, он мгновенно согласился.

В спектакле 2 актера задействованы?

И.И. – Олег Сидорчик и Анастасия Зиновьева. У Кости большой совместный опыт работы с Олегом, у меня с Настей есть успешный проект «Какого черта!».

К.К. – С Настей мы тоже работали вместе. Она работала в моей «Мистерии-Буфф». Это был очень специфический спектакль, иммерсивный. Я его сделал в прошлом году к 100-летнему юбилею Октябрьской революции. Играли в книжном магазине Waterstones Piccadilly, на всех этажах. «Мистерия-Буфф» Маяковского – это массовый спектакль, «густонаселенный». Мы играли на английском в прекрасном переводе, специально для нас сделанном, адаптированном. Там я и увидел, как Настя может работать. У нее была одна из главных ролей, очень много английского текста.

Репетиции начались уже?

И.И. – да, еще в мае у нас была читка, на которой присутствовал Виктор Шендерович, а в июне начались первые репетиции. Мы сделали небольшой перерыв, пока Настя была на гастролях в Эдинбурге, но на следующий день после ее возвращения – репетиции 5 дней в неделю по 9 часов. Премьера уже 21ого сентября.

Спектакль будет представлен на новой площадке, с чем это связано?

И.И. – Мы ушли из Tabernacle на площадку Playground Theatre. Есть несколько причин. Tabernacle в оригинале – не театр. Это когда-то была церковь, потом цирк, а сейчас это community центр, хотя есть и театральное помещение. У Tabernacle, как у площадки, есть объективные провалы. Например, есть акустическая яма в середине зала, проблемы с вентиляцией. Это, конечно, русское прикормленное место. Но мы отъехали всего на одну остановку и к метро теперь даже ближе. В Playground – отличная акустика, хорошо организованный зал, профессиональный свет. Нам интереснее там играть.

К.К – Еще очень важный момент: на новой площадке у нас будет возможность приблизить зрителей к актерам. В Tabernacle всегда чувствуется разрыв между зрителями и сценой, а в нашем новом спектакле этот разрыв мог бы очень многое убить. Сейчас нам будет проще.

А какие сейчас еще есть проекты?

И.И. – Мы хотим сделать спектакль про Карлсона – нашего, не того, который «живет на крыше», и поставить его на русском и на английском языках с разными составами. У меня также есть совместный проект с Алесей Маньковской: в феврале выйдет наш спектакль Obsession. Наше «Кабаре» прошло невероятно успешно и 5 октября мы покажем новое «Кабаре» – «Кабаре нуар», большая часть композиций в нем будут новые. Костя нам очень сильно с подготовкой помогает!

К.К. – у нас с Алесей тоже есть совместный проект – «Тюремный психолог», который, к моей огромной радости, живет. Он начал свою жизнь с международного фестиваля в Калуге, там была предпремьера и Алеся сразу же получила приз за лучшую женскую роль. Мы сделали английскую версию проекта и отвезли ее в прошлом году в Эдинбург. Ездили с ним в Москву, на фестиваль моноспектаклей «Соло». А 31 октября сыграем его в Нью-Йорке, на самом крупном в мире фестивале моноспектаклей.

«Я пьесу отдал, работайте!»

Константин, вы получали театральное образование в Москве и в Лондоне. Есть какие-то принципиальные отличия между русской и английской театральными школами? Что ближе?

К.К. – Я сначала закончил ГИТИС и работал в России, потом приехал сюда и закончил магистратуру Royal Central School of Speech and Drama. Туда я пошел именно для того, чтобы понять, чем отличается Европейский театр. На самом деле, я думаю, достаточно сходить в русский и английский театр по одному разу, чтобы ощутить разницу, настолько она очевидна. Это другое отношение к тексту, другое взаимодействие между автором, режиссером и актерами.

Кто первичен?

К.К. – Британский театр основан на тексте, на смысле, трактовке. Режиссер – это промежуточное звено между автором и актером. В русском театре, режиссер – это человек, который сам выбирает, с каким автором работать, и автор отдается ему целиком и полностью.

И.И. – Для меня, например, это очень важно. Когда мы с Виктором Шендеровичем постановку обсуждали, я осторожно ему говорила: «мы вот здесь видим так, а вот здесь так». Он ответил: «ну что уж, я пьесу отдал, работайте». Это русское видение. В английском варианте драматург будет все досконально контролировать.

К.К – Вот, например, великий британский драматург Гарольд Пинтер. Его наследие огромно, это жемчужина английской драматургии. Он оставил строжайшие распоряжения относительно того, как должны ставиться его пьесы. И фонд Гарольда Пинтера тщательным образом следит за работой каждого режиссера, который дерзает покуситься на его произведения. То есть режиссер не может просто взять пьесу Гарольда Пинтера, выкупить права и делать, что хочет. Это и есть британская форма.

И.И. – В русском театре все совсем по-другому! Я помню, мы были в Киеве, был репетиционный период спектакля «Какого Черта!». Разговаривали с директором театра, Виктор Шендерович тоже присутствовал. И директор театра вдруг говорит: «а вот у меня друг, кстати, поставил вашего «Гольдинера». Только они там немного все изменили и голого ковбоя на сцену ввели». Редко вообще-то бывает, чтобы драматург не знал, что его пьесу поставили, Шендерович удивился.

К.К.- Если бы Виктор Анатольевич был английским драматургом, в тот момент, когда режиссеру пришла в голову идея о голом ковбое, он бы материализовался и ковбоя бы не случилось.

И.И. – Для нас очень важно, на самом деле, оригинальный текст Шендеровича максимально сохранить. В этом тексте есть все.

Signature dish

Пьесу ведь много раз уже ставили. Вы что-то из постановок смотрели?

И.И. – «Гольдинеры» имеют крайне широкую географию: от Москвы до Нью-Йорка, в Украине она играется в трёх местах, в России – на нескольких сценах. Я специально ничего не смотрела. Видела только спектакль с Этушем и очень боялась, что Костя его посмотрит. При всем моем уважении к тому, что человек в 92 года играет на сцене, я вижу все иначе.

К.К. – Да и спектакль про эмигрантов, поставленный в Москве, совсем по-другому выглядит. Это такое «В мире животных».

Планируете спектакль везти куда-то еще?

И.И. – Я всегда говорю: давайте сыграем и поймем, в каком виде будет жить спектакль. Например, гастроли «Какого Черта!» расписаны на месяцы вперед и залы везде огромные – очень успешный проект. Когда мы сделали «Свадебный танец» с Костей, его тоже принимали хорошо, и мы подумали: будем возить! А потом решили, что лучше сделаем что-нибудь другое. Это была милая легкая комедия, идеальное попадание с точки зрения ненапряжности. Но, наверное, это не тот спектакль, по которому я хочу, чтобы нас запомнили. А вот с «Потерпевшим» хочется, чтобы это был signature dish. Нам очень важно вложить туда столько своей энергии, столько своих мыслей, видения, чтобы мы могли расписаться за это. Выдержит спектакль трехдневный экзамен? Думаю, все получится!

А каковы ваши критерии успешности постановки?

К.К. – Ну, я-то всегда недоволен…

И.И – А мне важно, чтобы после спектакля я могла сказать, что мне за него не стыдно – для меня это критерий. Самое важное, добиться того, чтобы актеры выходили на пределе эмоций, были абсолютно «голыми» перед публикой, вот только тогда может шарахнуть током. И, я надеюсь, на нашем спектакле это произойдет.

Беседовала Елизавета Давыдова

Спектакль пройдет 21го и 22го сентября в театре Playground. Подробнее и билеты тут