Разговор: актриса Ирина Селезнева

3 мая на сцене Playground Theatre состоится премьера спектакля-концерта Ирины Селезневой «Иначе быть не может». Актриса театра и кино, прославившаяся не только в России, но и в Израиле, готовится покорить Лондон. В новой постановке она расскажет о самых ярких и поворотных моментах своей биографии и поделится собственным рецептом достижения цели. Афиша Лондона поговорила с Ириной и узнала о том, что нужно сделать, чтобы в совершенстве овладеть ивритом, чем отличается англоязычный и русскоязычный зритель, и что такое сверхзадача художника по Станиславскому.

Ирина, расскажите, пожалуйста, о вашем спектакле?

Это моноспектакль, в котором я рассказываю историю своей жизни: о том, как пришла в профессию, о людях, с которыми меня свела судьба и о фильмах, в которых я снималась. Во время моего выступления будут показаны отрывки из кино и театральных работ с моим участием. Отдельно будет рассказано о таких знаковых фигурах как Олег Янковский, Олег Табаков, Наталья Гундарева, Любовь Полищук, Наталья Крачковская, Армен Джигарханян, Алла Демидова, режиссеры Алла Сурикова и Михаил Швейцер.. Я не могу остановиться, потому что испытываю огромную благодарность им всем и судьбе за встречу с ними и возможность поделиться такими светлыми воспоминаниями. Также я прочитаю свои любимые стихи Набокова, Пастернака, Высоцкого, Цветаевой и спою песни и романсы 40-х годов из репертуара Клавдии Шульженко, Изабеллы Юрьевой и Аллы Баяновой.

В одиночку всё это сделать невозможно, поэтому рядом со мной на сцене будут прекрасная Ольга Томас, композитор и музыкант, известная своими песнями и композициями для королевской семьи, и Хосе Гандия, великолепный скрипач и дирижер.

В чем для вас заключается смысл спектакля?

Спектакль при всей его автобиографичности — не только обо мне. Моя главная задача — высказать мысль о том, что нужно верить в себя и быть готовым к шансу, который судьба тебе приготовила. Ты никогда не знаешь, что ждет тебя за углом. И никогда не стоит отчаиваться из-за временных трудностей, вместо этого надо просто идти дальше. На своем примере я показываю, что сложности и поворотные моменты бывают у всех. Я родилась в Киеве, занималась большим спортом, потом приехала в Петербург и решила стать артисткой; затем из России я переехала в Израиль, а после — в Англию. С одной стороны, моя жизнь может показать суматошной, а с другой, несмотря на все переезды, судьба всегда дает мне возможность встретиться с замечательными людьми и работать по профессии, которую я обожаю и без которой смогла бы, конечно, прожить, но с меньшим удовольствием (Улыбается).

Как появилась идея сделать такую постановку?

Идея родилась у Ирины Иоаннесян (креативный продюсер компании Stage RC — прим. Афиши Лондон) во время гастролей со спектаклем «Какого черта». Это был мой второй опыт сотрудничества с Ириной. Cначала я сыграла небольшую роль в спектакле по пьесе Виктора Шендеровича «Потерпевший Гольдинер», а потом роль Вероники в спектакле «Какого черта». Помню, как мы ехали в поезде и вели типичный непринужденный вагонный разговор, а Виктор Анатольевич предложил Ирине сделать для меня спектакль. Я стала рассказывать свои истории, одну за другой, всякие перипетии, интересные моменты. Ирина слушала и у нее родилась идея, что этот спектакль будет отражать возвращение артистки на сцену. Тогда же она придумала и название — «Иначе быть не может».

То есть прямо сразу все и закрутилось?

Да. Ирина — талантливый и энергичный человек, который если что-то решает, то тут же это делает, предпринимая конкретные шаги. Времени на раскачку нет. Популярное ныне слово «прокрастинация» — совершенно не про нее. Работать с таким человеком — наслаждение. Я многому у нее учусь.

Вы упомянули, что в спектакле речь идет о возможностях, которые дает нам судьба. Какие моменты в своей жизни вы можете назвать вызовами самой себе?

Настоящий вызов был, когда я после переезда в Израиль смогла с нуля выучить иврит до такого уровня, чтобы играть в театре наравне с носителями языка.

Решение о переезде из России было вашим?

Нет, я иммигрировала вслед за семьей: жена за мужем — как нитка за иголкой, как говорится. Я, честно, не думала тогда, что когда-нибудь снова выйду на сцену. Вероятность того, что в чужой стране мне дадут роль на неродном для меня языке, казалась не очень высокой. Тем не менее, я стала учить иврит, потому что считаю, что, кем бы вы ни были, состояться в чужой стране можно только, досконально выучив язык. Мне повезло, приехав в Израиль, я влюбилаcь в эту страну и это очень меня вдохновило на занятия.

За какое время вы выучили язык?

Примерно за семь месяцев. 23 октября 1990-го года я приехала в Тель Авив, а 30 апреля 1991 уже сыграла первый моноспектакль на иврите под названием «Русская любовь». Он состоял из 10 монологов женских персонажей из русской классики, в числе которых Грушенька, Липочка, Соня, Анна Андреевна, Катерина из «Грозы» и другие. О том, как я поступила в Камерный театр, рассказывается в красках в спектакле, так что сейчас давайте не будем раскрывать все карты (Улыбается).

1140х300 museumcat.london

Мыслей пойти в русскоязычный театр у вас не было?

Когда в 1991 году в Израиле началась волна репатриации из бывшего СССР, меня пригласили в недавно созданный русскоязычный театр «Гешер», но я ответила: «Извините, пожалуйста, но мне бы очень хотелось разговаривать и играть на иврите». Может, я кого-то и обидела своей позицией, но для меня это было действительно важное решение.

Отражается ли язык, на котором произносится роль, на игре актера и его восприятии своего персонажа и всей пьесы?

Я не чувствовала этой связи, поскольку иврит, как ни странно, по постановке предложений близок к русскому, в отличие от французского и английского, где совсем другие интонации. Камерный театр, в котором я работала, появился в 50-е годы как раз как альтернатива русской школе и русскоязычным театрам. Прежде всего, он был рассчитан на тех, кто уже родился в Израиле и говорил без русского акцента, как настоящие носители языка, именуемые там «цабрами».

Смешно было, потому что я ведь изучала свои первые десять монологов именно на высоком иврите, но использовала потом все его высокопарные обороты в повседневной речи. Например, могла сказать собеседнику: «Соизвольте, пожалуйста, мне ответить». Еще я тщательно пыталась подхватить своим музыкальным ухом мелодику языка и даже стала картавить как местные.

А что касается зрителей, чувствуется ли разница между восприятием иностранцев или русских в силу разного менталитета?

Приведу вам такой пример. 30 марта я посмотрела спектакль «Увидеть Солсбери» по-русски, а 31-го марта — на английском. Зритель и в первый, и во второй день реагировал одинаково. Человеческие реакции у всех едины. Мы улыбаемся, смеемся и плачем на одном языке. Это мое кредо. Если чувства, которые изображает актер, достоверны, сыграны по-настоящему, то совершенно нет никакой разницы, на каком языке они им озвучиваются.

Нет ли у вас желания сыграть на английском языке?

Безусловно, мне было бы интересно сыграть на сцене местного театра, но, на мой взгляд, для начала необходимо полностью избавиться от русского акцента. Увы, я никогда не смогу разговаривать, как принцесса Диана, но подтянуть речь до уровня, чтобы она была, так сказать, слушабельной, абсолютно реально. Мы уже читали пьесу «Саша, вынеси мусор» по-английски, не привлекая английских артистов. Но это произведение позволяет разговоривать по-английски с допустимым русским акцентом.

Однако, когда мы рассматриваем национальный или шекспировский театры, то должны понимать, что там ситуация совершенно иная. Даже если в «Вишневом саду» Шарлотта должна говорить с немецким акцентом, постановщики вряд ли возьмут на эту роль немку. Скорее всего, они научат англичанку немецкому акценту. И также со всеми другими иностранцами. Акцент в английских театрах неприемлем.

песочные сказки алена войнова afisha.london

В Израиле отношение к иностранным актерам более щадящее?

Да, мне кажется, в этом и заключается принципиальная разница в отношении к актерам в Израиле и Великобритании. Разумеется, я не сразу смогла достичь совершенства в иврите, но для каждого спектакля у меня был педагог по речи. Плюс сам театр очень помогал.

Помню, когда Борис Морозов из Малого театра приехал в Израиль по обмену и ставил чеховскую «Чайку», мне досталась роль Нины Заречной. Тригорина играл Михаил Козаков. Все остальные артисты были ивритоговорящие, и вы даже не представляете, кукую сверхъестественную поддержку и помощь они нам оказывали. Я ловила себя на мысли: если бы еще во времена cвоей работы в Малом драматическом театре к нам бы приехала слабоговорящая по-русски актриса, стала бы я ей так откровенно и от всей души помогать? Я не смогла найти положительный ответ на этот вопрос (Cмеется).

Театры по всему миру постоянно развиваются. Каково ваше отношение к иммерсивным спектаклям и применению различных технологических решений, выходящих в постановках на первый план? Недавно актер Даниил Спиваковский в своем интервью сказал, что считает это временным явлением и ненастоящим театром. А каково ваше отношение к новым тенденциям в театральном искусстве?

Во-первых, это всё не очень ново. Польский режиссер Ежи Гротовский достаточно давно стал смешивать артистов с публикой, а у Юрия Любимова в спектакле «Десять дней, которые потрясли мир» актеры ходили между зрителями. На мой взгляд — это мода. Что же касается технологий, то они настолько двинулись вперед, что невозможно не использовать их на сцене. Однако, со спецэффектами всегда надо быть острожным. Они прекрасны, когда дополняют действие, но не забивают главное. Я видела, когда за режиссерскими фишками теряется смысл. А хороший спектакль всегда будет хорошим, поэтому уверена, что традиционный театр во все времена будет востребованным.

Вы снимались в кино, играли в классических и моно-спектаклях. Какой формат у вас самый любимый?

Моно мне очень нравится, но он — сложнее всех остальных, поскольку ты остаешься один на один со зрителями и у тебя нет никакой помощи и поддержки со стороны партнеров. Но все зависит от истории, которую ты хочешь рассказать. Мне хочется, чтобы за 1 час 35 минут, которые длится спектакль «Иначе быть не может», зрителю стало теплее и душевнее. Чтобы его что-то рассмешило, что-то тронуло. Мы называем это сверхзадачей художника по Станиславскому. Мой спектакль о том, что не надо отчаиваться и говорить «никогда», ибо нужно быть готовым ко всему, в том числе и к хорошему,и знать, что лучшее обязательно наступит, ведь иначе и быть не может!

Беседовала Мария Разумова